|
Спасатель |
|
Зарегистрирован: 11 июн 2015, 00:39 Сообщения: 11524 Откуда: Санкт-Петербург, Лена
|
Предлагаю выделить сюда из болталки Лагуны разговоры о музыкантах, артистах, творчестве, том, что находится за пределами конкурсов, телепроектов и именных тем отдельных артистов. Встретилось интервью С Александром Кутиковым 2015 года http://www.rollingstone.ru/music/interview/24469.html, некоторые ответы, мне показалось, сродни рассуждениям Бона. А кое-что можно и перенять как достойный опыт, например, сотрудничество с другими талантливыми людьми.
Расскажите о новом альбоме.
АК: Если рассказывать с самого начала, то получится долгая история, потому что я начал заниматься альбомом достаточно давно, но в силу того, что я не большой мастер написания текстов и стихов, то больше всего времени с точки зрения процесса отнимает нахождение соавтора и написание текстов. Как правило, я работаю чаще всего с Володей Ткаченко из группы «Ундервуд». У нас с ним сложилась определенная система работы, которая предусматривает n–ное количество вариантов его первоначальных ассоциаций как поэта относительно моей музыки, которую я предлагаю ему в качестве предполагаемой песни. Потом мы рассматриваем эти варианты, я пробую с музыкантами «Нюанса» что–то спеть, мы переделываем, еще раз переделываем, и, наконец, находим тот вариант, который становится песней. Поэтому, к сожалению, уходит очень много времени. Плюс, когда мы с «Нюансом» рассматриваем те темы, которые я им предлагаю к рассмотрению без текстов, очень часто получается так, что аранжировки, которые мы придумываем к песням, на которые не написан текст или не до конца написан, не очень точно попадают в настроение стиха, и приходится многократно переделывать их до тех пор, пока песня не примет законченную форму – когда музыка и слова, с моей точки зрения, становятся единым целым. В этом смысле я человек очень придирчивый и субъективный. Зная самого себя, я стараюсь контролировать свою субъективность. Для меня процесс создания песен остается сложным. Именно поэтому все это занимает большое количество времени, но, с моей точки зрения, это полностью оправданно, поскольку все что я делаю – делаю для себя, я являюсь главным потребителем того продукта, который сочиняю и продюсирую. Мне приятно, когда это нравится другим людям, но в первую очередь, оно должно нравиться мне. Меня никогда не волновало мнение большинства по любым вопросам, включая профессиональные.
Вы уже знаете, кто займется оформлением обложки будущего альбома?
АК: Да, уже есть человек, с которым мы переговорили на эту тему. Сначала я хотел использовать понравившуюся мне фотографию моей дочери, но потом понял, что она слишком агрессивно–пессимистична. В тот период, когда она мне понравилась, мне казалось, что она подходит под стилистику альбома. Сейчас я понимаю, что это должно быть что–то более философское и спокойное, поскольку философия вообще предполагает состояние покоя, иначе это не философия, по моему мнению. Вот такой буддийский подход в некотором смысле, хотя я по вероисповеданию не буддист.
Несколько лет назад в одном из интервью вы говорили, что «без любви и без Бога музыка не напишется». Не изменился ли этот тезис с годами? Когда он зародился в вашей душе?
АК: Нет. Как пошло с самого начала так все и происходит. Без любви и без какого–то божественного космического участия, на мой взгляд, не создается ни одно произведение искусства в мире – в любом виде искусства, в любом жанре.
Как вы познакомились с Владимиром Ткаченко?
АК: Это было достаточно давно, но внимание мое на него обратил Андрей Макаревич, поскольку на его взгляд это была одна из немногих новых групп – а тогда она была достаточно нова для российского слушателя – которая пишет стихи, а не просто тексты. Я послушал и удивился – это действительно так. Когда мы познакомились с ребятами, они поразили меня своей фантастической искренностью – как в своих песнях, так и в жизни. Вот то соответствие, которое происходит крайне редко – очень часто случается, что художник в своих произведениях один, а в жизни совсем другой. И соответствие того, что они пишут, и их мироощущения в обычной жизни – вот то, что меня порадовало. Удивило и порадовало. Так мы и стали сотрудничать.
В том же интервью вы говорили о зависти, как о «корне зла», причине застоя нашей страны и общества в целом. А как же быть с музыкой? Что движет музыкантами, на ваш взгляд, в наши дни?
АК: Ну, конечно, когда человек завидует, он не может объективно оценивать себя самого. По природе своей зависть – это чувство, основанное на неполноценности того, кто завидует. Это интеллектуальная неполноценность. Интеллект является главным элементом, помогающим оценитвать свое личное творчество. Если ты начинаешь кому–то завидовать, это значит, что внутри тебя происходят неверные процессы, ты не можешь правильно оценить себя, так как интеллект в это время переживает за другие процессы - он отвечает за зависть. Не надо никому завидовать – у каждого свой путь, а у каждого пути – свой конец и свое начало. На пути у каждого случаются и неудачи, и радости, и горести. Надо заниматься своим собственным путем, а не смотреть на то, как идут другие, и завидовать этому. У кого–то больше успеха, у кого–то меньше, у кого–то больший талант, у кого–то меньший. Надо радоваться тому, что дано тебе, и жить в радости с тем, что дано тебе по рождению и дано тебе от Создателя.
Вы говорите, что не обращаете внимания на мнение большинства, но, тем не менее, довольно точно определяете, какая песня станет хитом. В чем секрет?
АК: Это тоже определенная способность - когда слушаешь произведение, что–то внутри тебе говорит: «Вот это будет популярно, а вот это будет популярно в узкой группе, а это – просто неудачная работа». Это то, что, скорее всего, по прошествии большого времени я могу назвать продюсерским талантом – потому что у продюсеров тоже должен быть талант.
А если песня изначально неудачная, можно ее как–то докрутить?
АК: Если она совсем плохая, ее можно сделать не совсем плохой – это безусловно. Любой продюсер может это сделать. Грамотный, качественный и талантливый продюсер. Да, он понимает, как, так скажем, прикрыть недостатки и подчеркнуть те небольшие достоинства, которые есть. Часто это срабатывает. Часто неудачные с точки зрения автора произведения пользуются успехом у публики после хорошей работы продюсеров над этими произведениями.
Почему, по вашему мнению, редко пишете стихи?
АК: Потому что мой внутренний цензор не позволяет мне писать плохие стихи, а хорошие у меня не получаются. Поскольку я вырос в окружении очень талантливых людей в области слова – поэзии – среди моих друзей есть достаточное количество тех, кто это делает не просто профессионально, но профессионально и талантливо. Видя это, то, что я придумываю, я могу только предложить своему соавтору в качестве «настроения» и возможной темы, но ни в коем случае это не становится окончательным текстом. На будущей пластинке, в частности, есть две песни, в которых я написал по куплету – первому куплету. И потом уже редактировал, так сказать, своих соавторов, вносил какие–то изменения, компилируя их с теми вариантами, которые были предложены мне моим соавтором. Это вот мой обычный метод – редакторский.
А Вадима Демидова вы как нашли?
АК: Вадима Демидова я нашел просто через интернет. Я услышал его альбом, он мне понравился. Я написал ему на фейсбуке, мы подружились. Он очень талантливый человек. Он талантлив не просто как музыкант и поэт – он вообще талантливый человек: разбирается в искусстве, в живописи, он хорошо пишет, он талантливый журналист. В общем, достаточно редкий для сегодняшней провинции. Интеллигентный, талантливый дядька. Мне было достаточно интересно с ним работать.
А в принципе вам интересно проводит время на фейсбуке?
АК: Нет, на фейсбуке мне не интересно. Был период, когда меня интересовал фейсбук поскольку мне хотелось почувствовать, чем дышит сегодняшнее поколение, которое все это придумало и в этом во всем живет. Потом я понял, что моя жизнь интереснее чем то, что происходит в фейсбуке, и тратить время на виртуальное общение, всякие рассуждения и так далее, с моей точки зрения, непродуктивно. В том смысле, что я за это время могу придумать что–то новое. Непродуктивно с точки зрения мысли. Я это время лучше потрачу на обдумывание того, что прочитал и на чтение. Впрочем, я заглядываю туда с интересом, иногда даже позволяю себе реплики, иногда очень вежливо пытаюсь говорить с абсолютно невоспитанными невеждами и весьма недалекими людьми, которых и на фейсбуке хватает. Говорят, что на Одноклассниках их еще больше, Вконтакте – так вообще катастрофа.
Если продолжать тему взаимодействия с интернетом – как вы относитесь к созданию iTunes? Нравится ли вам сама задумка?
АК: Перенос продаж в цифровое пространство – это вынужденная история. Хорошая или плохая –сложный вопрос и долгий разговор. Во всем есть и положительные, и отрицательные моменты. До этого сервиса цифровое пространство существовало в совершенно пиратском формате. iTunes предложил новую модель существования – аналог стандартной схемы реализации интеллектуального продукта. Ведь не все авторы, исполнители и группы хотят, чтобы их произведения распространялись бесплатно. Особенно, если эти люди добились известности. За все в этой жизни нужно платить. Халява всегда потом выходит боком, например, для нынешней музыкальной индустрии. За последние двадцать лет работы интернет-коммьюнити превратило интеллектуальную собственность в области музыки в ничто. Она бесплатна, она всеобща. То, что я придумал, сразу становится общим. И оно может стать общим только по моему желанию. Если это единственный способ заработать себе на хлеб, то за это надо платить. Нельзя быть художником и одновременно токарем. Это такая советская власть – в худшем ее варианте. «Все вокруг народное, все вокруг – мое». Никому ничего не принадлежит, но все мое. Нехорошая история.
Часто в вашей биографии указывается тот факт, что вы хотели поступить на журфак. С чем связано это желание? С какими журналистами вы были хорошо знакомы?
АК: Да, было такое дело. Поскольку я работал в Радиокомитете, я много общался с хорошими журналистами. Был такой, на мой взгляд, совершенно уникальный человек, обозреватель в редакции «Юности» – Максим Кусургашев по кличке «Большой Татарин». Его знали все. Он есть в истории Радиокомитета. Я сотрудничал с Адой Якушевой, женой Визбора – она потом как раз вышла замуж за Максима. Очень много было очень интересных и талантливых людей, которые меня очень многому научили, научили меня правильно читать. Я достаточно юным созданием пришел в Комитет радиовещания и телевидения – в 18 лет я начал уже самостоятельно работать. Это общение с очень образованными людьми помогло мне понять, как надо развиваться интеллектуально – в итоге я понял, что для этого необязательно поступать в институт. Могу сказать с гордостью для себя, что очень многие мои друзья, закончившие ВУЗы, не знают и половины того, что знаю я.
Если бы не «инвалидность по пятому пункту», вы бы все–таки поступили и закончили институт?
АК: Не думаю, не настаиваю на этом. «Инвалидность по пятому пункту», скорее, мешала мне в работе. Был случай, когда меня не приняли на работу, так скажем, на Киностудию Министерства обороны звукооператором и звукооформителем. Для меня два месяца держали место. Руководители звукового цеха хотели, чтобы я пришел – я подходил им как специалист, и действительно был бы хорошим звукооператором и звукооформителем. Но подполковник – начальник отдела кадров – сказал прямо: «Вам в глаза или как?» Я говорю: «Давайте в глаза». «Здесь евреев не было, и не будет». Ну, я хотел взять что–то тяжелое и вмазать ему промеж глаз, поскольку я шел туда по рекомендации моего деда. Дед–то у меня хоть был и еврей, но делал революцию - с 1919 года был членом компартии, был одним из пяти помощников первого коменданта московского Кремля Малькова. Много чего интересного в жизни моих дедушек–бабушек, прадедушек–прабабушек было. Потом я стал относиться ко всему этому спокойно.
А боксерский опыт в жизни помогал?
АК: Боксерский опыт всегда помогает. Боксерский опыт – это, в первую очередь, характер. Не просто крепкие кулаки, а характер и умная голова. Потому что глупые боксеры серьезных достижений поиметь не могут. Бокс – это быстрота мышления, потому что это не просто какие–то рефлекторные заученные движения, а скорость мысли. Вот скажем, когда Рой Джонс боксировал в свои лучшие годы, было просто удивительно на него смотреть: он обыгрывал, обманывал, передумывал своего противника на ринге. Это его, скажем, неповторимость. В те советские времена я глупых боксеров не встречал. У нас был друг семьи, трехкратный чемпион Европы в тяжелом весе, Андрей Абрамов. Я в силу определенных художественных способностей в детстве очень неплохо лепил – рисовать не умел, а вот лепил здорово. Так вот, Андрею я слепил большую копию его самого и подарил. В общем, во многом благодаря ему я начал заниматься боксом. Мне объяснили, что драка – это не бокс, бокс – это не драка, но если ты научишься боксировать, то в драке тебе равных не будет. Я это понял, так и получилось.
Больше не лепите? Говорят, что руки не забывают.
АК: Нет, это все детский опыт. Забыто–заброшено. Это время, да и таланты мои в изобразительном искусстве мизерные и, скажем, тратить время на это мне не интересно. Например, Андрей Макаревич – мой старый друг, брат – он действительно хорошо рисует. И в 16 лет, когда мы с ним познакомились, он восхищал меня не только стихами, но и своим умением рисовать. Я приходил на уроки рисования в Архитектурный институт и видел, насколько его рисунок отличается от рисунков его многих собратьев по группе. Отличается в лучшую сторону. Так что его некое возвращение к живописи и графике мне абсолютно понятно – у него очень хорошая рука, и он очень талантливый график.
Если бы сейчас у Вас было достаточно времени на изучение нового навыка – чем бы вы занялись?
АК: Я изучил бы как можно глубже звукорежиссуру и музыку.
Все о музыке?
АК: Да, все о музыке. Во мне живет несостоявшийся композитор классической музыки. Я начинал свое обучение с классики, всегда ее любил и до сих пор люблю, неплохо знаю и до сих пор слушаю.
Есть вероятность, что вы вернетесь к классике?
АК: Я хорошо знаю эту музыку, и понимаю всю глубину своей некомпетентности с точки зрения написания классических произведений.
Но Маккартни же научился?
АК: Я не буду говорить ничего по поводу попыток Маккартни стать композитором классической музыки. Я не буду оценивать его, так скажем, работы. Он молодец, он пробует себя в этом виде музыкального искусства, но я, откровенно говоря, не считаю эти опыты удачными.
Обратимся к классике русской литературы. Вы принимали участие в записи рок–оперы Александра Градского по мотивам романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Понравилось ли вам участие? Не жалеете, что опера так и не была поставлена на сцене?
АК: Я думаю, что это должно было бы расстроить Сашу Градского, но в силу того, что Саша все изваял так, что он является главным героем, исполнителем и так далее, то сложность постановки, наверное, была связана именно с ним. «Мастера и Маргариту» я любил всегда. Это был один из моих самых любимых романов. Скажем, с Лешкой Романовым мы познакомились благодаря «Мастеру и Маргарите». Нам было лет по 16, я сидел и читал роман в баре «Октябрь» недалеко от дома, тогда этот роман был запрещенным, я читал его в ксерокопии, мне его дали всего на сутки. Взял себе чашку кофе. Ко мне подошел лохматый такой, высокий Лешка, говорит: «У тебя свободно здесь?» Лохматые – хиппи – они же все такие, «Привет!» – «Привет». Говорю: «Садись». Спросил, что читаю. Так и познакомились, разговорились. Уже потом он рассказал историю, что ему стало интересно, что я там читаю: чашка кофе, сидит лохматый парень, читает книжку – как–то совсем не советская обстановка. И он решил подойти и познакомиться. Ну, если книжку читает, значит, все–таки мозги в голове есть.
Заход к нужному человеку с Эбби–Роуд делается примерно также?
АК: Конечно. Время идет, человечество не меняется – с точки зрения психологии отношений. Если присмотришься к ним, найдешь хороших людей, поймешь, чем их можешь порадовать. И радуешь. И они становятся если не твоими друзьями, то хорошими товарищами, и получается такой очень добрый человеческий коннект.
А чем можно порадовать конкретного человека?
АК: Во–первых, своим вниманием. А во–вторых, правильным разговором, неоднократным, ненавязчивым, вовремя. И правильно предложенным подарком. Это я в Японии понял, в 1987 году. Пришел в магазин, у нас денег было мало, а мне нужно было купить аппаратуру, которой в Советском Союзе не было. Когда пришел в магазин, понял, что у нас денег не хватает. Поскольку я был с переводчиком из посольства, то попросил его задать вопрос хозяину магазина. На уровне интуиции идея возникла: «Позволит ли хозяин магазина сделать ему подарок?» Это Восток, принимающий подарок становится обязанным. Если ты просто даешь подарок без спроса, то это воспринимают как взятку. И ты спрашиваешь. Если человек хочет стать тебе обязанным, то ты даришь ему подарок. У меня были две маленькие банки черной икры – те, которые разрешалось вывозить из страны, – и я этому японцу их и подарил. Я тогда не только двухкассетник купил, но и еще кучу всего, что он предложил. Оказывается, для него это был не просто подарок, а какая–то фантастика. И на Эбби–Роуд такая же история, только банки были побольше, а реакция та же! Даже за прощальный банкет ни копейки не взяли.
_________________ Не стой на пути у высоких чувств
|
|