Про Бреля трудно говорить, не знаю, с чего начать! Он, Пиаф и Адамо много лет были моим Всем, непонятно, за что хвататься. Начну, допустим, так:
Брель – человек, который должен был прожить не свою жизнь. А он прожил свою.
Родился в хорошей, буржуазной (бельгийской, брюссельской! то есть десятикратно буржуазной) семье, папа – владелец картонажной фабрики и еще чего-то там, в общем, жизнь была предопределена. Его рано определили к семейному бизнесу, тут же женили – хорошо, правильно! – тут же дочка родилась, всё, жизнь определена в двадцать два года, чего еще?
Ну, пишет он там стишки какие-то… кто ж их не пишет, со временем проходит. А он еще и петь начал: наследник бизнеса, отец семейства… внешность такая, немодельная, зубы как у Фернанделя… туда же, с гитарой по кафешкам, и даже ухитрился записать два сингла. Их никто не заметил, конечно, и слава богу, пора успокаиваться и окончательно входить в колею. А она чужая, колея-то.
Вместо чтобы успокоиться, он этот свой диск – провальный – послал самому Жаку Канетти, в Париж. Это, чтобы было понятно – великий открыватель и поддерживатель талантов, у него такой типа театрик – Trois Baudets – откуда начинают и взлетают до небес разные люди, немаленькие такие. Брассенс, Генсбур, Виан, Паташу, Беар, Нугаро… это я только первых попавшихся назвал. И Канетти, умница, услышал в этих недозрелых виршах, положенных на сомнительный музон, всё, что надо было услышать! А может, и не услышал тогда, а просто – ничем не рискуя – сказал: ну… приезжай, что ли.
Я грязью из-под шин плюю
В чужую эту колею…
Шины – согласно легенде – велосипедные. Такой миф, а впрочем, никто никогда его не разоблачил: двадцатитрехлетний наследник и отец сел на велосипед и поехал в Париж. Точно зная, что ни копейки материальной и ни гроша моральной поддержки больше ни от кого не получит. Бросив, замечу в скобках, жену с дочерьми (вторая не замедлила появиться примерно в это время) на попечение родителей. Потом – довольно скоро, потому что всё развивалось стремительно – забрал их в Париж, но семьи больше никогда не сложилось.
Ну и вот. Пара лет под покровительством Канетти, в Trois Baudets и по небольшим сценам… счастливое обретение своих композиторов (François Rauber и Gérard Jouannest) концерты… альбомы… признание. Триумф. Больше десяти лет триумфа – а потом он, на пике славы, уходит со сцены навсегда (не «последний раз»… «самый последний раз»… «самый-разсамый последний!» - а раз навсегда): в кино. Это отдельная история, тоже не слишком долгая. А потом он уже знает, что у него рак легких, и уезжает на Маркизские острова, и вернется во Францию только два раза – первый перед самой смертью, чтобы записать последний и единственный за десять лет альбом. И второй - чтобы умереть. А меня Бог один раз миловал, Пиаф умерла за год до моего рождения и ее смерть я не переживал… а вот Брель умер как раз… как раз
когда. И я сам чуть не помер. Меня учительница французского поймала на лестнице после второго урока – показала газету – и сказала: шел бы ты домой, Мелковский…
Про Матильду – чего говорить, она сама за себя говорит… Обратите внимание: здесь у него такая же эмоциональная драматургия, как в очень многих песнях – крещендо со взрывом в конце. Так же в La Valse à Mille Temps, испохабленном Санборисычем, в Амстердаме, во Фламандках, много где. Даст Бог, мы с вами все послушаем. Я не знаю, насколько хорошо перевод передает смысл, развитие от «чего притащилась, тебя тут только не хватало, проклятая Матильда – всю душу повымотала, а глядите, вернулась!» до «Матильда, моя прекрасная Матильда вернулась ко мне!», всю борьбу с собой, со своим телом, чтобы самим рукам своим не дать распахнуться в объятиях – и борьбу эту он проигрывает и очертя голову кидается опять в свою любовь к своей проклятой Матильде.
(вот, кстати, наконец раскопал мою самую любимую версию)
Вторая характерная композиция - это нарастание, потом упадок, отчаяние, и быстрое крещендо, в финале снова взрыв. Так, например, в Мадлен, в Knokke-Le-Zoute Tango, или вот еще в этой песне, которая у него далеко не самая известная (и, наверное, не самая лучшая), но я очень ее люблю, поэтому хочу сегодня предложить вашему вниманию. Это прежде всего офигенный стих, я его не перевожу литературно, а пересказываю коряво, чтобы сохранить смысл.
лайв
Имена ПарижаСолнце поднимается и ласкает крыши
Это Париж: день.
Сена прогуливается и манит меня за собой
Это Париж: всегда.
Мое сердце останавливается перед твоим, улыбающимся
Это Париж: здравствуй.
В моей руке твоя, которая уже говорит «да»
Это Париж: любовь.
Первое свидание на острове Сен-Луи
Это Париж - начинается.
И первый поцелуй, украденный в Тюильри
Это Париж: удача.
И первый поцелуй, полученный на ступеньках
Это Париж: роман.
И головы, которые поворачиваются, разглядывая Версаль
Это Париж: Франция
Дни, о которых мы не помним, потому что в них не было нас
И это Париж: надежда
Часы, когда наши взгляды становятся одним взглядом
Это Париж: зеркало
Только ночь теперь разделяет нас
И это Париж: до завтра
И наконец тот день, когда ты больше не говоришь «нет»
Это Париж сегодня вечером
Немного печальная комната, где останавливается хоровод,
И это Париж: мы двое.
Взгляд, который получает всю нежность мира,
И это Париж: твои глаза.
Эта клятва, которую я скорее прорыдал, чем произнес
Это Париж: если ты хочешь,
И знать, что завтра будет как сегодня
Это Париж чудесный.
Но конец путешествия, конец песни,
И это Париж – совсем серый.
Последний день, последний час и первая слеза.
Это Париж: дождь.
Сады вроде все те же, но вид совсем другой,
Это Париж: скука
Вокзал, на котором разрыв становится окончательным
Это Париж: все кончено
С глаз долой из сердца вон, изгнанный из рая,
Это Париж: тоска
Но письмо от тебя, письмо, которое говорит «да»,
И это Париж: завтра
Города, городки, колеса дрожат от предвкушения счастья,
Это Париж: в дороге
И ты меня ждешь, и все начинается снова
И это Париж: я возвращаюсь