Кроссовки родились, умерли - и вернулись.
В восьмидесятые годы двадцатого века, когда я был мальчиком, их носили все. Кроссовки были таким же свойством времени, как надпись "Рок в СССР" с серпом и молотом, роман "Анжелика - маркиза ангелов", выставленный на продажу с деревянного ящика на кооперативном рынке, вареные джинсы и статья Юрия Черниченко о том, что колхозы - зло, а фермеры - добро. А потом они кончились. И были долгие двадцать лет, когда хождение в кроссовках за пределами стадионов и тому подобных заведений могло быть только мелким бандитским китчем. Надел кроссы, взял семки, сел на корты, решил вопрос. И казалось, что так будет всегда. Но что-то странное началось в самом начале десятых. Возникли новые люди в кроссовках. Неприятные люди - вялые мальчики и тощие девочки инфантильного вида - они меня и до этого раздражали, а тут еще выкопали из ада этот адидас. Но прошло еще несколько кусков времени - и кроссовки сделались всеобщей модой. Выходишь на улицу и сразу видишь, что каждый, в ком есть хоть малейшая претензия на современный и, как бы это потошнотворнее выразиться, актуальный лук, - их обязательно носит. И мне это нравится. Я вижу в этом странную, смутную надежду. Дело в том, что человек - он ведь тоже похож на кроссовки. Он бывает молод, удачлив, любим, богат, счастлив, а потом что-то случается - и все это рассыпается и пропадает, словно бы и не было ничего. Остается одна правда жизни, которая, сплевывая и садясь на корты, говорит ему: - Семки взял? Давай, брат, решай вопрос. А он, может быть, и не хочет. Он, может быть, хочет каким-то немыслимым образом вернуть тот момент, когда в его жизни вместо плевков и вопросов - были удача, любовь, рок в СССР, фермеры вместо колхозов, веселый ветреный день. И он говорит: - Господи, я тоже хочу как кроссовки. - Сделай меня снова счастливым и нужным. Как тогда, на том ветру. - Надень меня. - Оживи меня. - Верни меня.
Дмитрий Ольшанский, из мордокниги.
|