|
Администратор |
|
Зарегистрирован: 09 июн 2015, 21:06 Сообщения: 16654 Откуда: Анталья, Турция
|
Холодным утром зимой 1973-го жизнь была мне не мила. Москва - чужая, с огромными расстояниями, давкой в метро и автобусах заставляла меня сжиматься в комочек прямо с утра, да так и не расслабляться никогда, даже ночью. Дома, в родном городе все было иначе. Никаких тебе прогонов по 2 часа в один конец из Царицыно на ВДНХ и обратно. А тут... Институт был очень далеко от дома. Час пик хищно сдирал с меня пальто при выходе из битком набитого первого автобуса "до метро", так что вечно приходилось пришивать обратно пуговицы, после жары и толкучки в вагоне подземки я замерзала на остановке в ожидании второго автобуса "от метро", а холодный ветер не давал носу просохнуть никогда, я хронически была простужена, перманентно. Особую злость вызывала необходимость переться в такую даль по субботам, всего лишь на две пары физкультуры, и без того ненавидимой мною еще со школы.
читать дальше
Закутавшись в шарф по самые глазки, я приготовилась торчать на остановке форева (в выходные мой 269-й автобус ходил не 3 раза в час, а еще реже!), как вдруг из автобуса через дорогу напротив вывалилась знакомая фигура в дубленке и рыжей меховой шапке! Аркашка! Мой закадычный друг (матери наши были подругами) и однокашник по алма-атинской школе, веселый и надежный товарищ, никогда не дававший меня в обиду за все годы нашей дружбы, пока я не усвистала в Москву поступать в институт и поступила, а он остался там, в городе детства. И вот он тут, не прошло и полгода со школьного выпускного!
"Ты как сюда попал? Боже мой, мы же могли разминуться! Я же в институ еду!" - "Какой может быть институт в субботу? И потом, я ж к тебе приехал!" -"А как ты меня нашел?" - "Да вот, по адресу на бумажке! И у меня остался только один день в Москве!" Он был такой же, как всегда, с рыжеватыми волосами, бровями и даже ресницами, от его улыбки, лисьей шапки и рыжей же дубленки у меня сразу потеплело на душе. А тут и наш автобус до метро подошел. Мы поехали, я показала ему все, что знала в Москве, и мы купили ему все, что было написано его мамой в длинном списке, оббегав все этажи ГУМа, ЦУМа и Детского мира, по классической схеме приезжих. Мы запихали покупки в заготовленные сумки-коробки и сдали все это богатство в камеру хранения Казанского вокзала.
Неугомонно выкатились снова в метро, поехали на улицу Горького, в Елисеевский гастроном. Там Аркадий купил роскошную коробку конфет в подарок своей маме, мы обошли все помещение, любуясь выкладкой деликатесов и грандиозными потолками и люстрами этого легендарного магазина, и тут друг присвистнул. В витрине Елисеевского стояли, сияя изогнутыми стеклянными боками, красивые бутылки с импортным коньяком, в котором я не разбиралась и даже не пробовала. Одна бутылка стоила целых 40 рублей - а это была вся моя стипендия, в тогдашних деньгах. На этикетке сияла золотом буква N с вензелями, и слова Camus Napoleon- это и вправду был он. Шикарный бутылец вместе с коробочкой отправился в бездонный карман Аркашиной дубленки. Я приготовилась распрощаться у метро, но друг сказал: "А не составишь ли ты мне компанию, мне еще нужно к деду. Там и покушаем." Поехали на Бауманскую.
В узких переулках где-то возле Елоховского едва не заплутали, но Аркадий уверенно выхватил наметанным глазом нужный старый дом и открыл передо мной обшарпанную дверь. Мы поднялись на второй этаж и стали стучать, так как звонка не было. Дедушка открыл дверь и ахнул, увидев нас. "Ой, да как же так, не предупредили...Да еще и, никак, с невестой?" "Нет, это моя школьная подруга." "Ну, входите... щаз будем ужинать!" Кухня была такая маленькая, что я едва втиснулась между лавкой и столом, благо пальто мое любимое, до пят, из малинового драпа с черно-бурым воротником, дедуля галантно снял и унес к себе в нору, то есть просто положил на аккуратно заправленную по-солдатски кровать за занавеской. На синем огне закипела вода в кастрюле. На минуту в кухне стало холодно - это дедушка вытащил из авоськи на форточке две картонные пачки готовых магазинных пельменей, сереньких таких и смерзшихся... Довольно быстро они сварились и были рассыпаны по разнокалиберным тарелкам, сдобрены сливочным маслом и посыпаны душистым черным перцем. На блюдце нас ждали хрустящие маринованные огруцы. А вот стопочки у дедули были все одинаковые, маленькие. Откуда-то возникла запотевшая бутылка Московской (2 р. 87 коп.), с зелененькой этикеткой. Разлили. Помолчали. Вздрогнули. За встречу.
Аркадий отдал дедушке письмо от родных. Тот нацепил на нос круглые очечки, из-за чего его и так большие черные глаза стали огромными, как рыбы в аквариуме из увеличительного стекла. Прочел письмо, вздохнул, спрятал в карман. И без того глубокая, вся боль еврейского народа через плюсовые очки стала просто невыносимой, пронзив меня до пят... Я так и не узнала, что там были за новости, разговор переключился на меня.
-Ну, как тебе Москва? -Большая... чужая. -Ничего, это временно, привыкнешь. Парень-то есть? -Нету... да и москвичек в группе полно.... -Ничего, будет тебе и парень, будет и любовь.
Допили бутылку, доели ставшие ужасно вкусными под водку магазинные пельмени, обсудили все дела, в том числе, как избегать ненавистные физкультурные субботы и отыграть себе два выходных. Мне было пора домой, Аркадию - на вокзал. На прощанье быстренько обнялись, он вытащил бутылку с Наполеоном и отдал мне. "Как, зачем?" "На счастье тебе, откроешь на новоселье в своей собственной квартире. Ну, бывай!" И он исчез в дебрях синей линии московского метро, мы больше никогда не встретились.
Я привыкла к Москве. Парень появился, и не один. Любовь была, замужество тоже, даже два. Собственная квартира была куплена для меня родителями, но Наполеон не дожил до новоселья, был выпит моим первым мужем по другому поводу. Я прожила почти 40 лет в этом гигантском мегаполисе. Дедок знал толк в судьбе провинциалок, приехавших на учебу в столицу.
_________________
|
|