Из интервью Алексея Браточкина — историка, преподавателя (ключевые фрагменты).
«Моральная паника» — это сильный, часто преувеличенный общественный страх или беспокойство по поводу новых социальных явлений или роли определенной группы людей, которые, как думают, являются «угрозой» для общественных ценностей или интересов. Дебаты об избрании Трампа в Америке, паника по поводу угрозы педофилии или движение против сексуального харрасмента и насилия #metoo — во всем этом есть элементы «моральной паники». Мы просто должны их анализировать, чтобы понять, что происходит.
Я думаю, не все в России были против усыновления детей американцами. Если анализировать дело Димы Яковлева и закон, который был принят (федеральный закон №272-ФЗ, который запрещает гражданам США усыновлять российских детей), то фактически речь идет о внутренней российской социальной проблеме — наличии детей без родителей. Но в итоге оказалось, что виновато не само общество, а Соединенные Штаты Америки. Понятно, что в США был случай насилия, однако из этого инцидента — как всегда и происходит при моральной панике — был сделан генерализированный, общий вывод, при котором ме́ста для рациональных аргументов не оставалось, и были назначены виновные, «козлы отпущения»...
Есть люди, которые используют выражение «традиционные ценности» как часть фундаменталистской и консервативной программы. Они предлагают «готовый» набор традиционных ценностей и иногда привязывают их наличие к определенному промежутку времени. Соответственно, возникает классический миф о «золотом веке». Отсылка к счастливому прошлому — это, например, феномен советской ностальгии. Или лозунг кампании Трампа «Make America great again» («Вернем Америке былое величие»). Все, кто более-менее рационально мыслят, понимают, что
речь идет не столько о «настоящих» традиционных ценностях, сколько об изобретении традиции. Люди, которые не хотят принимать тот порядок, который существует сегодня, создают картину некоего идеального прошлого и призывают к нему вернуться. В этом смысле были очень интересные примеры критики трампистского лозунга «Make America great again», когда людям на улице задавали вопросы: «Вы, наверное, разделяете этот лозунг? Скажите, пожалуйста, что вы понимаете под величием Америки? Не является ли, например, частью этого величия период рабовладения?» И в этом смысле
у традиции всегда есть теневая сторона. Есть то, что мы пытаемся забыть, идеализируя прошлое и создавая набор автостереотипов.«Никто не знал, что делать. Предлагалось, например, вместо западных брендов помещать на одежде советские лозунги»Еще одна моральная паника была по поводу вестернизации позднесоветского общества. Вся советская идеология была построена на противопоставлении Запада и СССР, капитализма и социализма. Однако после рейда на Комаровском рынке выяснилось, что минчане только и покупают вещи с западными брендами. Это вызвало ряд статей в прессе о, как говорили в конце 1940-х — начале 1950-х, «низкопоклонстве перед Западом». Страх вестернизации, мол, ничего своего не остается, западные бренды замещают советское «качество» и стиль жизни — вот эта риторика появляется в прессе и вызывает моральные паники.
Никто не знал, что делать. Предлагалось, например, вместо западных брендов помещать на одежде советские лозунги. В частности, в редакцию «Политического собеседника» написала 16-летняя школьница: «Сейчас часть молодежи больна „фирмоманией“. Чтобы бороться с ней, надо буржуазной атрибутике противопоставить нашу советскую. Делать это надо с умом. Не будем же мы на карманы брюк клеить серп и молот. А вот на майке это смотрелось бы уместно. Не отказалась бы я от надписи на майке „Я против ядерной войны“, „Мы за мир и за выживание человечества“».
Перед нами пример того, что люди не могли рационально сформулировать проблему. Советская промышленность производила вещи ненадлежащего качества. Одновременно это накладывалось на социальную стратификацию, поскольку западные товары были символом определенного статуса и потребления. Тем не менее это обсуждалось в прессе как что-то, имеющее отношение к нравственному выбору, а не как проблема, требующая изменений социальной, экономической сферы: отказаться от госпланов, поменять способы управления предприятиями, понять, что такое мода, — нет! Если ты выбираешь западные вещи, то ты аморален.
Сегодня ты играешь джаз, а завтра Родину продашь!
«Поздний Советский Союз предлагает нам несколько важных уроков, которые, к сожалению, мало кто извлек»Я могу просто перечислить те темы, которые стали рационально обсуждаться в Беларуси в эпоху перестройки. Впервые открыто заговорили о сексуальности в публичной сфере. В перестроичной прессе было очень много статей специалистов, а не идеологов. Например, публикации сексопатологов.
Впервые стала рационально обсуждаться проблема суицидов... Прежде ведь считалось, что в хорошем советском обществе люди не могут умирать, не может быть суицидов, конечно же. Поэтому речь шла о том, чтобы по-другому поставить вопрос. Не сводить суицидальную статистику к личному выбору людей, которые совершили самоубийство. А подумать еще немножко над тем, что происходит с обществом.
В то время возникла моральная паника из-за появления СПИДа. Об этом много говорили. И в условно-либеральной позднесоветской прессе появилось множество статей, которые предложили более-менее рациональный исследовательский дискурс: что же такое СПИД? Потому что выражение «чума XX века» — это как раз то, при помощи чего создавала панику консервативная пресса.
Еще один важный момент — это пенитенциарная система. Что происходит в советских тюрьмах, в женских колониях? Эти темы прежде никогда не обсуждались открыто.
Если говорить о позднесоветских уроках и моральных паниках, то один из ключевых результатов — на фоне некоторой открытости, возможности высказываться произошел переход от моральных паник к рациональному обсуждению тем, которые ранее были вытеснены. Однако в моральных паниках есть и положительная сторона - они помогают табуированным темам стать «видимыми».
Поздний Советский Союз предлагает нам несколько важных уроков, которые, к сожалению, мало кто извлек:
а) не бояться изменений;
б) продолжать изменения;
в) публично все обсуждать.
Из месива дискуссий тогда рождались свобода и адаптивность — возможность человека понимать, что происходит, и меняться, не поддаваясь моральным паникам. Мне кажется, сегодня мы это потеряли. Моральные паники в нынешних условиях могут стать единственным механизмом социальных изменений. Общество не успевает реагировать и выбирает худшее — закрывается и прекращает дискуссию или занимается поиском «козлов отпущения».
Целиком статья здесь:
https://people.onliner.by/opinions/2018 ... eformat-78